Интервью главному редактору портала «Богослов.ru»
Протоиерей Павел Великанов: Владыка, хотелось бы услышать о Вашей новой книге, которая только что издана, — «Православие». Кому адресована книга?
Епископ Иларион (Алфеев): Я пока не совсем понимаю, кто является адресатом книги. Она написана, во всяком случае, не в жанре популярной литературы для широкого читателя. Идея книги созревала во мне постепенно. Дело в том, что я довольно много писал на самые разные темы, тем или иным образом связанные с жизнью и учением Православной Церкви. И у меня скопился довольно обширный материал, который я захотел систематизировать. Но, конечно, помимо уже знакомого и освоенного материала, пришлось осваивать и много новых для меня тем, таких как, например, церковная архитектура (этой теме будет посвящен специальный раздел во втором томе книги).
Основная цель книги — представить Православие как когерентную систему, которая включает в себя и богословие, и богослужение, и церковное искусство, и социальную доктрину, и нравственность. То есть показать, что Православие — это не просто одна из «ветвей» христианства, тем или другим отличающаяся от католичества и протестантизма, а это, по сути, образ жизни, образ мышления, который складывался в течение многих веков. Поэтому постоянно в своей книге я возвращаюсь к истории и прослеживаю корни всех основных элементов вероучения, показываю их в их историческом развитии. Например, если я говорю о каком-то догмате, то я стараюсь показать, как он формулировался в трудах древних Отцов Церкви, на Вселенских Соборах. И когда я говорю об иконе, о церковной музыке, о храмовой архитектуре, я считаю нужным дать хотя бы краткий исторический обзор их развития в православной традиции.
Первый том книги, только что вышедший из печати, посвящен истории, каноническому устройству и вероучению Православной Церкви. Примерно треть тома посвящена истории Церкви, а наиболее обширный раздел (около 600 страниц) составляет обзор вероучения. В этом разделе я с максимальной подробностью рассматриваю все основные догматы Православной Церкви: о Боге, о Святой Троице, о Христе, о Церкви, об эсхатологии.
Второй том, который я уже сдал в издательство и который, надеюсь, выйдет в течение ближайшего года, посвящен всему, что связано с богослужением. Там речь пойдет о храмовой архитектуре, об иконе, о богослужении суточного, седмичного и годичного кругов, о Божественной литургии, о Таинствах и обрядах, о церковном пении.
Поначалу я думал, что книга будет в двух томах, но сейчас, когда второй том написан, оказывается, что осталось еще много неохваченного материала: например, нравственное и социальное учение, аскетика и мистицизм, Православие в диалоге с инославием, в диалоге с секуляризмом и либерализмом и т.д. Все это войдет в третий том, если Господь благословит его написать. Но пока я к третьему тому не приступал и даже боюсь думать о нем, хочу сделать передышку.
Книга получается объемная (первый том — 840 страниц, второй будет вероятно страниц на 950), и она не рассчитана на быстрое и легкое чтение. Именно поэтому я не знаю, кто будет ее адресатом. Она носит энциклопедический характер, но при этом изложение все-таки окрашено в личные тона, поскольку каждую тему я пропускаю через себя. Должен признаться, что тем было так много и материал настолько разнообразный, что лично мне не все было в одинаковой степени интересно. Какие-то разделы я писал с бóльшим увлечением, какие-то с меньшим. Это, вероятно, отразится на восприятии книги читателем.
— Чем эта книга отличается от произведений других авторов с тем же названием?
— Книг с таким же названием мне известно три: это «Православие» протоиерея Сергия Булгакова, «Православие» Павла Евдокимова и «Православие» епископа Варнавы (Беляева). Каждая из этих трех книг по-своему интересна, но все они в значительной степени устарели. Книги Булгакова и Евдокимова, к тому же, носят вводный и обзорный характер: темы, затронутые в них, не вскопаны глубоко, а многие важнейшие темы вообще не затронуты. Кроме того, изложение материала в обеих книгах несет явный отпечаток собственных богословских воззрений этих авторов, не всегда в полной мере соответствующих святоотеческой традиции. Что же касается книги епископа Варнавы (Беляева), то она, как и другие писания этого автора, настолько своеобразна, что к ней невозможно обращаться как к надежному источнику сведений о Православной Церкви.
Я писал свою книгу не для того, чтобы исправить чьи-то чужие ошибки и не для того, чтобы сделать свои. Прежде всего, мне самому было интересно привести в систему все, что я знаю о Православной Церкви, и еще больше узнать о ней. С 15-летнего возраста Церковь составляет главное содержание моей жизни, и, конечно, то, о чем я пишу, для меня не отвлеченный предмет. Например, Божественная литургия для меня не просто предмет научного исследования: я более 20 лет стою у престола, и за эти годы накопился какой-то опыт, накопились переживания и идеи, связанные со служением Литургии, со смыслом тех или иных ее молитв. В значительной степени тема православного богослужения для меня автобиографическая.
То же относится к церковному пению, которое я слышу на клиросе в храмах своих епархий и в других храмах, где приходится бывать и служить; и не только слышу чужую музыку, но и пишу свою. То же относится к иконам и фрескам разных эпох, которые я вижу в разных храмах (а в течение последних двух лет я принимал непосредственное участие в росписи Свято-Николаевского собора в Вене). И, конечно, догматы церковные, которые я передаю другим через проповедь или через университетскую кафедру, либо познаю сам через творения святых Отцов, — они тоже составляют часть моей богословской биографии.
— В предисловии к Вашей книге Святейший Патриарх Алексий выразил надежду, что она будет переведена на другие языки. Легко предположить, что это будут, прежде всего, европейские языки...
— Книга переводится сейчас на французский язык. Вероятно, будет английский перевод. Но я не уверен, что книга такого объема вообще окажется под силу западному читателю. На Западе не любят толстые книги, да и я сам зачастую смотрю со страхом на книги такого объема. При подготовке французского перевода я решил первый том разделить на два; из двух томов, соответственно, получится четыре, а из трех шесть. Но не знаю, насколько востребованным окажется такое многотомное издание на Западе. Вот моя книга «Таинство веры», сравнительно небольшая по объему, издана на английском, французском, немецком, финском, японском, венгерском и сербском языках, а в России она переиздавалась пять раз. Сейчас готовятся польский, македонский и итальянский переводы, а может быть, и еще какие-то, о которых мне неизвестно. Один из секретов популярности этой книги — в ее краткости.
Говорят, «краткость — сестра таланта». А у меня каждая новая книга становится длиннее и толще предыдущей. Но я люблю работать в крупных формах — это относится и к богословию, и к музыке. Мне тесно в рамках журнальной статьи на три страницы или музыкальной пьесы на три минуты: мне нужно пространство, чтобы мысль могла развернуться. Мое сочинение «Страсти по Матфею» длится более полутора часов, а «Рождественская оратория» — более часа. Конечно, каждое крупное произведение состоит из более мелких: оратории из отдельных номеров, книги из отдельных глав.
— Что такое для Вас, как человека Церкви, творчество, культура? В какой мере культура может способствовать христианской миссии, христианизации? Способствует ли она или, напротив, отвлекает человека от пути спасения, как иногда принято считать за «церковной оградой»?
— Культура и творчество могут как способствовать, так и препятствовать спасению. Если творчество посвящено Богу, если творческий человек отдает свои силы служению людям, проповедует высокие духовные идеалы, то его деятельность может способствовать спасению и его самого, и тысяч людей вокруг него. Если же целью творчества является утверждение своего «я», если творческим процессом движут эгоистические или корыстные цели, если человек своим творчеством проповедует антидуховные, антибожественные и антигуманные «идеалы», тогда его деятельность может стать гибельной и для него, и для окружающих.
Известна мысль священника Павла Флоренского о том, что культура произошла от культа. Можно сказать, что культура, оторванная от культа или противопоставившая себя культу (в широком смысле этого слова), теряет право называться культурой. Может ли считаться культурой та ужасающая «попса», которая занимает сегодня столь существенное место на экранах наших телевизоров? (Я в это понятие включаю не только попсу музыкальную, но и сериалы, мыльные оперы, детективы и все то дешевое искусство, которое скроено на скорую руку и лишено не только духовной, но и эстетической составляющей). Подлинное искусство — то, которое служит Богу или непосредственно или опосредованно. Знаменный распев и древнерусская икона — это образцы культуры, посвященной Богу. Музыка Баха — даже не предназначенная для богослужения — тоже посвящена Богу. Музыка Бетховена и Брамса не посвящена Богу напрямую, но она способно нравственно возвышать человека, духовно воспитывать его. А значит — пусть и опосредованно — тоже служит Богу.
Культура может быть носительницей христианского благовестия. В советское время, когда религиозная литература была недоступна, люди узнавали о Боге и Церкви из произведений русских классиков. Невозможно было достать творения Исаака Сирина, а вот писания старца Зосимы из «Братьев Карамазовых», вдохновленные этими творениями, оставались доступными. Русская литература, живопись и музыка XIX века, хотя и были светскими по форме, сохраняли глубокую внутреннюю связь со своими религиозными, христианскими корнями. Эта была культура, сохранявшая связь со своей изначальной культовой основой. И русская культура XIX века на протяжении всей советской эпохи выполняла ту миссию, которую в обычных условиях могла выполнять Церковь.
Сегодня, когда гонения прекратились, когда Церковь вышла на свободу, для миссии Церкви нет никаких препятствий. Та стена, которая искусственно создавалась в советское время — стена между Церковью и культурой — сегодня разрушена. И служителям Церкви надлежит воспользоваться этим, чтобы рука об руку с деятелями культуры и искусства просвещать народ. У Церкви, культуры и искусства — единое миссионерское поле и единая просветительская задача. Чем скорее мы все это осознаем, тем лучше.
— Хотелось бы вернуться к теме православного богословия. Как Вы думаете, насколько тема восточного богословия сейчас актуальна для западного человека?
— Интерес к православному богословию на Западе существует, особенно в католической, а в некоторой степени — и в протестантской, и в нецерковной среде. Нельзя сказать, что налицо массовое увлечение Православием, но есть люди, которые интересуются Православием, читают книги православных богословов. Конечно, в основном на Западе узнают о русском Православии через творения богословов так называемой парижской школы — Флоровского, Лосского, Шмемана, Мейендорфа. Но есть на Западе и свои крупные православные богословы, такие как Жан-Клод Ларше во Франции, священник Эндрю Лаут в Англии, священник Джон Бэр в Америке. Каждый из них своими исследованиями в области святоотеческого богословия носит весомый вклад в распространение знаний о Православии.
— Сегодня все чаще приходится слышать, что, быть может, мы находимся перед лицом не просто секулярного мира, а уже постсекулярного. Религиозные ценности снова возвращаются, но только в каких-то других формах, немного с другим содержанием. Человек пытается сбросить с себя кожу религиозности, но, сбросив ее, под ней оказывается другая, гораздо более живая, более агрессивная, но опять та же самая религиозность. Действительно ли современный западный мир находится перед перспективой новой религиозности вне христианства? Будут ли какие-то новые харизматические движения? Вы постоянно проживаете в Западной Европе, как Вы видите эту ситуацию?
— Мне кажется, «свято место пусто не бывает», и если будет изгнана одна религия, на ее место неизбежно придет другая — просто потому, что у человека есть потребность в религии. Трудно сейчас сказать, какой окажется религия Европы через сто-двести лет. Станет ли Европа исламской, как некоторые предсказывают? Придут ли на смену традиционному христианству какие-то новые религиозные культы? Мне все-таки хочется верить, что европейское христианство выстоит и в битве с воинствующим секуляризмом, и в битве с исламским фундаментализмом, а может быть, закалится и обретет «второе дыхание», как бывает с Церквами после эпохи гонений.
К сожалению, сейчас все в сознании людей очень перемешано, и каждый может верить и думать, как хочет. И мне кажется, что все те политологи и философы, которые пытаются сейчас предсказать, в каком направлении будет развиваться религия в Европе, в значительной мере гадают на кофейной гуще. Мы знаем из истории, что очень часто мировоззренческие движения имели волнообразный характер, то есть, например, приходила Реформация, а потом наступала Контрреформация, и так далее. Поэтому вполне вероятно, что секуляризм дойдет до какой-то предельной точки, когда станет понятно, что дальше идти нельзя, и люди начнут понимать, что безбожие, отсутствие нравственных ориентиров, по сути дела, разрушает их жизнь, разрушает их семьи, лишает их будущего. Может быть, после этого наступит религиозное возрождение.
— Можно ли сказать, что такая ситуация в России уже наступила?
— Я думаю, что в России она все-таки еще не наступила, потому что в России мы переживаем период религиозного возрождения после 70 лет гонений. Но секуляризм на нас тоже наступает. Я думаю, совершенно неизбежно, что темпы религиозного возрождения снизятся в ближайшие годы, потому что такими темпами Церковь всегда расти не сможет. Настанет какой-то момент, когда количество храмов будет соответствовать потребностям населения. Кроме того, мне кажется, что битва с секуляризмом, которая происходит на Западе, России еще только предстоит.
Мы выдержали одну битву — очень страшную и трагическую, когда Церковь была поставлена на грань полного уничтожения. Но я думаю, что нам предстоят еще другие битвы. Поэтому мы не должны предаваться эйфории и говорить: «Вот видите, на Западе христианство в кризисе, а у нас возрождение, у них в семинарии и монастыри люди не идут, а у нас монастыри и семинарии переполнены». Религиозное возрождение — не повод для эйфории, а повод для того, чтобы, пока нам благоприятствуют обстоятельства, пока Господь дает нам как бы аванс на будущее, мы накопили силы для дальнейшей борьбы за души человеческие.
— Владыка, позвольте вопрос на другую тему. Случается, когда человек приходит в церковь, он испытывает определенный религиозный подъем, но в какой-то момент это воодушевление теряет. То же самое касается и священнического служения. На Западе есть один устойчивый термин — «священническое выгорание». По Вашему мнению, каковы причины этого выгорания и что может быть противоядием этого опасного и губительного происшествия в жизни верующего человека и священника?
— Если говорить о священнике, то причины, как правило, бывают личного и внутреннего характера. Священническое служение требует постоянной ежедневной отдачи. Это служение практически без пауз. Любой священник, вне зависимости от своего душевного, эмоционального, духовного состояния, должен служить Литургию тогда, когда она стоит в расписании его прихода. Мирянин, если, например, у него нет настроения идти в храм, если он плохо себя чувствует или ему просто надоело регулярно посещать службы, может взять тайм-аут. Может взять и не прийти в одно воскресение, в другое воскресение, а потом, может быть, у него снова что-то внутри возгорится. У священника же нет такой возможности: он должен гореть всегда. И если случается со священником, что почему-то этот огонек начинает затухать, но при этом он продолжает служить и служение превращается как бы в автоматическое делание, в какую-то повинность, то это очень опасно.
Мне кажется, что священник должен все свои кризисы переживать в период между одной Литургией и другой. Когда же приходит час совершения Литургии, он должен вновь предстоять Богу как светильник горящий и светящий. Универсального рецепта, как в себе возгревать этот огонь, думается, нет. Но, я полагаю, очень хорошо, если священник, помимо своих священнических обязанностей, делает еще что-нибудь полезное и душепитательное: преподает в духовной школе или занимается изучением творений святых Отцов, или пишет иконы. Это дополнительное делание дает дополнительный запас прочности, становится своего рода стержнем, который помогает священнику «держаться на плаву» в те моменты, когда его сердце по каким-либо причинам охладевает к молитве и богослужению.
— Большое спасибо, Владыка, за интервью. Помощи Вам Божией в дальнейших творческих трудах!
Беседовал протоиерей Павел Великанов
(Сайт Патриархия.ру: http://www.patriarchia.ru/db/text/483233.html)
Источник: Сайт Патриархия.ру, 01.11.2008
|
